Николай Зенькович - ЦК закрыт, все ушли... [Очень личная книга]

Его выступление продолжалось более полутора часов. Как у Ильфа и Петрова, помните? Речь на митинге по поводу открытия трамвайной линии каждый оратор непременно начинал с характеристики международного положения. Так и здесь. Наконец Владимир Антонович сделал короткую паузу и, посмотрев на редакторов, спросил:

— Я вас случаем не утомил? Не слишком долго говорю?

Он явно рассчитывал услышать верноподданнические заверения: ну что вы, Владимир Антонович, как можно, все очень интересно, никогда не слышали подобных выступлений. Продолжайте, пожалуйста, дальше, мы будем записывать. Так, видимо, и было бы, случись эта встреча годами двумя-тремя раньше.

Но произошло вот что. В мертвой тишине раздался голос:

— Вообще-то длинновато...

Сцена, напоминавшая финал комедии «Ревизор», длилась несколько мгновений. Народ оторопел. Вот это финт отмочил кто-то! Кто? Тогдашний главный редактор «Учительской газеты» Геннадий Николаевич Селезнев. С ума сойти...

Владимир Антонович — сразу видна многолетняя аппаратная школа — на реплику не отреагировал, обиду подавил и, продолжив речь еще минут на пятнадцать, покинул зал.

Мне кажется, именно тогда Дзасохов понял: пресса, даже партийная, уже далеко не та, она жаждет свободы. Времена гласности проходят, наступает эра свободы печати. А это уже качественно новый виток в развитии. Реплика редактора «Учительской газеты», будущего председателя Государственной думы России, прозвучавшая на встрече с Ивашко, не случайна. Нужны новые формы работы с партийными журналистами, которые уже порядком раскрепостились и не видят больше кумиров в высших руководителях ЦК. С ними даже можно спорить и не соглашаться.

Прозрели, к сожалению, далеко не все. Многие все еще испытывали легкое головокружение, неожиданно оказавшись на самой верхотуре партийного Олимпа. Особенно те, кто прошел выучку на комсомольской работе. Предлагая записать в постановление по вопросу о развитии энергетики пункт, обязывающий партийные издания развернуть кампанию в поддержку АЭС, выступающие в прениях не подозревали, что этим они вбивают осиновый кол в могилу газет КПСС. Новая печать потому и набирала тиражи, стремительно приобретала популярность, что подыгрывала общественному мнению, для которого атомная энергетика ассоциировалась прежде всего с Чернобылем. Лишенный какой бы то ни было реальной власти, Секретариат ЦК обрекал на верную смерть последние свои массовые средства — партийную печать. Должен же он кому-нибудь что-либо предписывать! Запущенный когда-то механизм крутился по инерции.

Я слушал прения и в отчаянии ломал голову: как отразить это все в газетном сообщении? Драматизм ситуации заключался в том, что многие искренне были уверены в своем особом предназначении. Им казалось, что они и только они спасают отечество. Никто, кроме них, не способен подумать об обеспечении населения в предстоящий осенне-зимний период теплом и электроэнергией. Правда, время внесло некоторый поправки. Вместо прежних императивных глаголов «обязать», «поручить», «разработать» в недрах партийного аппарата придумывали новые, более гибкие формулировки. Но суть от этого не изменилась.

Как в той аппаратной притче, имевшей хождение среди рядовых работников. Невольно у ее истоков стоял автор этой книги. Профессора по партстроительству в своих печатных трудах долго убеждали нас в том, что центральной, ключевой фигурой партийных комитетов являются инструкторы. У меня накопилось много солидных томов и тонких брошюрок с одноименными названиями. В жизни все было иначе. Кто, как не сами инструкторы, знали свое подлинное место в аппарате? «Ко мне, Мухтар!» — горько иронизировали они над своим незавидным положением в партийной иерархии. В этой должности довелось пребывать и мне, правда, непродолжительное время. Но меткость остроумной шутки оценил вполне.

И вот ваш покорный слуга выдал следующую притчу. Встречаются два аппаратчика. «Слышал? — спрашивает один. — Секретари-то наши тоже перестроились». «Да ну?» — удивляется другой. «Точно, перестроились, — убеждает первый. — Сначала преобразовали должность инструктора в должность старшего референта. И обращение соответственно изменилось. Раньше как говорили? «Ко мне, Мухтар!» А сейчас? «Дружок, зайди ко мне, пожалуйста».

Мухтара заменили на Дружка. Только и всего. Однажды мне позвонила член Политбюро, секретарь ЦК Галина Владимировна Семенова. Накануне заслушивался вопрос по ее ведомству. Ей захотелось посмотреть отчет, написанный мной для прессы.

— Дружок, — услышал я в трубке ее голос, — принеси-ка мне свой отчет с Секретариата.

«Дружку» было сорок семь лет, он имел двоих детей и написал полку книг. Но для члена Политбюро он оставался все тем же Мухтаром.

Это к слову. Что же касается конкретной ситуации — подготовки сообщения с заседания Секретариата, рассматривавшего вопрос об атомной энергетике — я нашел выход из положения, прибегнув к спасительной формуле, выручавшей меня не один раз. «Что могут и должны сделать в этом плане партийные комитеты и организации?»— задавался я риторическим вопросом. И далее следовала палочка-выручалочка: говоря о месте и роли коммунистов в предотвращении возможных крупных сбоев в энергоснабжении народного хозяйства и населения предстоявшей зимой, секретари ЦК КПСС Е. С. Строев, Г. В. Семенова, члены Секретариата ЦК В. А. Гайворонский, А. Н. Мальцев и другие нацелили партийные организации, коммунистов-руководителей держать в центре внимания все, что связано с оказанием содействия коллективам энергетиков и энергостроителей. И многозначительность соблюдена, и ничего не сказано.

Поскольку итоги рассмотрения первого вопроса подводил председательствовавший, полагалось пару абзацев посвятить его заключению. Шенинское выступление тоже страдало обилием общих слов: ЦК ведь не мог давать указания по конкретным хозяйственным вопросам. Снова пришлось применять журналистскую уловку. Я написал, что секретарь ЦК КПСС О. С. Шенин отметил важность широкой разъяснительной работы среди населения о приоритетной роли электрификации в повышении производительности труда и улучшении условий жизни. Единственное, что удалось выудить из заключительного слова Шенина — это то, что коммунисты должны инициативно проявлять себя и в обсуждении проектов региональных и союзной энергетической программ на длительную перспективу. Как это делать практически, никто толком не знал. Звучит красиво. Но что надо предпринимать в первую очередь, неизвестно.

Никаких практических результатов не дало и обсуждение второго вопроса — об обеспечении политики ценового паритета между сельским хозяйством и другими отраслями экономики страны. Сама по себе проблема, конечно, требовала неотложного решения. Ведь впервые после нэпа к концу 1990 года в аграрной сфере начало складываться ценовое несоответствие между реализуемой сельскохозяйственной и промышленной продукцией. Крестьяне с доверием восприняли политический вывод о том, что аграрный сектор ближе других к рынку. И вот — горькое разочарование. От достигнутого в 1990 году паритета цен мало что осталось — он разрушился в мгновение ока. У разбитого корыта опять остался крестьянин. Размеры дополнительного удорожания поставляемых селу материально-технических средств уже в 1991 году составили свыше 80 миллиардов рублей. Как можно хозяйствовать, если при переходе к рынку для покрытия только складывавшихся удорожаний вряд ли хватит всей запланированной годовой прибыли сельскохозяйственных предприятий?

На Секретариате выступили такие авторитеты, как министр сельского хозяйства СССР Черноиванов, заместитель министра финансов страны Чернопевцев, вице-президент Всесоюзной сельскохозяйственной академии имени Ленина Прошкус, председатель Крестьянского союза СССР, будущий член ГКЧП Стародубцев и другие. Они убедительно показали, что нарушение ценового паритета между реализуемой сельскохозяйственной и промышленной продукцией стало одной из главных причин нарастания кризисных явлений в аграрной экономике, ухудшения в целом социально-политической ситуации в стране. В самом начале перехода к рынку оказались подорванными стартовые условия для продвижения села по пути аграрных реформ.

Очень эмоционально выступал обеспокоенный Стародубцев. У меня сохранился краткий конспект его речи. Моральный дух крестьянства упал, сказал он. Несколько лет подряд идет настоящая война против колхозов и совхозов. Меня обвиняют в антирыночной позиции. Но ведь переход к рынку в том виде, в каком он осуществляется сейчас, самоубийство. Нет рыночного механизма, а то, что создано, — самый настоящий грабеж населения. Вот почему он воюет против сумасшествия, подчеркнул Василий Александрович. Фермерство — это очередная кампания, которых в России было не счесть. В ближайшие десять-пятнадцать лет фермеры страну не накормят. Горбачев отмахивается от Стародубцева: ты меня совсем затерроризировал. Не хочет слушать президент ни о промышленном рэкете — за паршивый насос завод требует с колхоза мяса в пятнадцать раз больше стоимости этого насоса, биржевая цена УАЗика в десять раз раз превышает его стоимость, ни о создании Агроснаба, без которого крестьянину не продохнуть. Он задыхается от отсутствия минитехники. Если президент не хочет выслушать радетеля за интересы кормильцев народа, то он надеется, что это сделает Секретариат родного Центрального Комитета.